В жанре производственной драмы в фильме Светланы Басковой рассказывается история мучительного осознания простыми людьми новой капиталистической реальности. Главные герои фильма — активисты независимого профсоюза, сталкиваясь с беззастенчивой эксплуатацией, пытаются сопротивляться, но наталкиваются на непредвиденные препятствия внутри своего коллектива.

Это актерская игра на грани реальности, живое кино, где ты не понимаешь, актеры перед тобой или настоящие рабочие

Светлана Баскова, интервью журналу «Искусство Кино»: О (не)свободе, (не)равенстве и братстве

Одна из самых ожидаемых премьер на проходящем в Сочи «Кинотавре» — профсоюзная драма «За Маркса…» Светланы Басковой. Евгений Майзель обсудил с режиссером ее новую картину и политическую реальность, меняющуюся на глазах. 

Кадр из фильма  «За Маркса…»

Евгений Майзель. Поздравляю с завершением съемок. Как они проходили? Сколько времени в итоге заняли? Помню, что проект был запущен более двух лет назад.

Светлана Баскова. Отстраненно говорить о том, как снимался фильм, я не могу, а говорить о своих переживаниях и эмоциях я не привыкла. Формально фильм снимался три года, и еще полгода ушло на постпродакшн. Я независимый режиссер, и предположить, что мне кто-то поможет, было практически невозможно. Поэтому, когда ребята из Сине Фантома протянули мне громадную руку помощи, это были реальное чудо и колоссальный опыт, благодаря которому я теперь знаю, что кино может быть коллективным процессом.

Е.Майзель. Насколько понимаю, вы не тот человек, которого остановят проблемы с финансированием.

С.Баскова. Я как режиссер с самого начала была абсолютно уверена, что сниму фильм в любом случае. Для меня нет преград, когда дело касается смысла жизни. Кроме того в профессии режиссера есть несколько тайн, которые никогда не будут раскрыты, иначе остановится съемочный процесс на всем белом свете.

Е.Майзель. Если не считать ваших любимых актеров, в «Марксе…» нет практически ничего, привычно ассоциируемого с фильмами Светланы Басковой.

С.Баскова. «Ассоциация» с художником — это в первую очередь язык, далее — форма, содержание и опыт. Я думаю, посмотрев кусок фильма, можно понять, кто режиссер, благодаря острой социальности, закамуфлированному радикализму и Сергею Пахомову, который несет мою любимую тему — душу маленького человека и его страхи.

Е.Майзель. Боюсь, если бы их нес не Пахомов, а кто-то другой, вычислить вас было бы сложнее.

С.Баскова. Сначала я пробовала на эту роль других актеров, но не могла поставить задачу. Вероятно, это было невозможно. Я слишком долго не снимала кино. И я пришла к выводу, что главный герой должен чувствовать меня и точно понимать свою задачу. Пахомов опять меня услышал, почувствовал и согласился работать. Это был новый для него образ — сложная драматическая роль.

Е.Майзель. Тема солидарности трудящихся в вашем фильме переплетается с темой человеческой слабости и ее следствием — проблемой предательства.

С.Баскова. Это важная проблема. Почему герой предает? Ответ — от неопытности, от незнания себя. Он часть жизни жил в тепличных условиях советской власти, где был избавлен от наиболее болезненных вопросов. Здесь он встал лицом к лицу со смертью, и это его потрясло. Но в силу того, что, по сути, он человек честный, то предает он по инерции, как зомби или кролик, запуганный удавом. Когда же пелена спадает с его глаз и он понимает, что он совершил непростительную подлость, то впадает в другую крайность — в беспредельную ярость. И весь смысл его жизни сводится к одной мысли: отомстить во что бы то не стало. Даже ценой собственной жизни.

Е.Майзель. Поначалу я решил, что название у фильма довольно странное, поскольку чего-чего, а марксизма в нем как раз и нет (как нет ничего специально марксистского в элементарных требованиях профсоюзов). Ну, или он есть, как вы говорили в другой нашей беседе, «как предчувствие». Но потом понял, что шекспировский финал, решавющий проблему противостояния работодателя и наемного работника их полным взаимным уничтожением, как бы ставит между ними знак равенства, что, несомненно, по-марксистски, с точки зрения непреодолимой классовой борьбы. То есть к социализму у вас выводит не идеология героев и не их бесхитростные политические цели, а введение в рассказ экзистенциального измерения.

С.Баскова. Это ты красиво сказал. Надо подумать, нет ли здесь подвоха. Отвечу так. Первое — это то положение выбора, которое было при распаде Советского Союза. Одни пошли направо, другие — налево. В данном случае отец — экс-гекачепист — оказывается персонажем, перешедшим в лагерь Ельцина. Он по данному сценарию и есть тот главный человек, который предал и за это насладился плодами приватизации для избранных. Один сын это принял, другой — нет. Это две полярные позиции. Так получилось, что люди разделились, хотя могли сидеть в школе за одной партой, быть братьями и т.д. А отец для меня — тот человек, который должен ответить за время ельцинского правления, за построение системы, растоптавшей в 90-е тысячи людей, физически и морально. Но он ничего не может сказать, совсем ничего.

Е.Майзель. Вспоминаю нашу беседу два года назад, в июне 2010 года. Вы тогда поразили меня тем, что между ельцинизмом и режимом путина (при всей условности этих понятий) однозначно и без всяких оговорок выбирали путинизм. Изменилось ли за минувшие два года ваше отношение к свежеизбранному президенту и построенному им государственному строю?

С.Баскова. Могу ответить словами лидера движения «Освобождение Труда» из Липецка (у меня есть с ним интервью в документальном фильме «Одно решение — сопротивление»): неважно, какой президент, важно, какие реформы он будет проводить.

Е.Майзель. А тех реформ, что уже были проведены за последние двенадцать лет, все еще недостаточно, чтобы сделать кое-какие предварительные выводы?

С.Баскова. Новых законов, помогающих людям отстаивать свои права, нет. А вот новые законы, защищающие работодателя, есть. Раньше работодатель не имел права уволить председателя профкома — это было для него невозможно, и вот бедные работодатели пожаловались — и теперь можно.

Е.Майзель. В фильме цитируется текст закона о профсоюзах, принятый в 1996 году — в самый разгар преступного, как вы говорите, ельцинизма.

С.Баскова. Да, говорят, «пьяный Ельцин подписал». Это, и правда, удивительно, что такой закон существует.

Е.Майзель. А почему такого рода демократические законы принимались на протяжении всех 90-х, а потом вдруг прекратились? Не в том ли проблема, что Путин не пьет?

С.Баскова. В нулевых исчезает непредсказуемость. Непредсказуемость 90-х возникала в промежутке между смертью и успехом, когда, с одной стороны, ты мог стать дико успешным, а с другой, тебя могли убить. Для молодого человека это соблазнительно, а для человека состоявшегося — издевательство и мука.

В нулевые закончился процесс перераспределения. Наш чиновник хочет избавиться от страстей, от индивидуальности, он хочет, чтоб везде главенствовала структура, механизм. Где замена одного человека на другого принципиально ничего не меняет. А владелец завода непредсказуем, не может жить в системе, не способен подчиняться определенным законам, из которых система состоит. Поэтому он погибает. Процесс создания анонимной, механически действующей системы, не предусматривающей человеческой индивидуальности и субъективности, продолжается и сейчас. Более того, это главная задача современной российской власти.

Е.Майзель. Принимаете ли вы какое-либо участие в политической жизни последнего времени? Ходили ли на выборы? Если да, то за кого голосовали? Есть ли политическая сила, на чьей стороне ваши — как художника, или гражданские, или, может быть, чисто человеческие — приблизительные и с оговорками симпатии?

С.Баскова. Я не занимаюсь политикой. Я больше разбираюсь в профсоюзах. Они отделены от политики (по идее это экономические формы классовой борьбы), хотя, конечно, сейчас они могут влиять и на политику. Жду, когда появятся рабочая партия и умный лидер с адекватной программой. Думаю, что те люди, которые ближе к народу, смогут создать такую партию, и у правительства от страха сначала что-то зашевелится в штанах, а потом, глядишь, и мысль пойдет…

Е.Майзель. А как вы думаете, почему мы год за годом ждем, пока, наконец, до правительства или до президента что-нибудь дойдет, а оно если и доходит, то всегда в иную сторону, и наши попытки напугать власть приводят к тому, что нынешние протесты вызывают у нее только еще более жесткую, несоразмерную реакцию? Может быть, эта реакция и есть проявление страха?

С.Баскова. Мне кажется, тот факт, что люди вышли на улицу, — это уже хорошо. Хотя я очень скептически отношусь к данной оппозиции. Это хорошо для жителей далеких городов, которые и представить себе не могли такой сценарий. А теперь он дает им моральные силы для продолжения или возникновения борьбы за собственнное достоинство, за собственные права.

Е.Майзель. То есть надо все-таки выходить на улицы, хоть и не хочется? В фильме у вас есть сцена, когда молодой паренек приходит устраиваться на завод, и ему показывают цех. Вы не помните, когда примерно снималась эта сцена в цеху?

С.Баскова. Не помню. Сейчас подниму списки. Эта сцена снималась 19 ноября 2010 года на заводе ЗИЛ.

Е.Майзель. Забавно. Там есть прекрасная фраза, получившая за последние полгода дополнительный, провиденциальный смысл: «Это тебе не по Москве болтаться». То есть вместо «оккупации Абая» и оранжадной карьеры молодой человек идет на честное рабочее производство?

С.Баскова. После всех экспериментов, зачастую унизительных, многим официальное рабочее место приятнее, я так думаю.