Cмерть как хочется снимать. На что и про что делали русское кино.

Смерть как хочется снимать. На что и про что делали русское кино.

Журнал "Коммерсантъ Weekend", №49 (294), 21.12.2012
Михаил Трофименков

Свершилось: госполитика в области кино наконец-то дала плоды, хотя совсем не те, которые декларировали ее архитекторы. Нет, структура продукции не изменилась: из условной сотни фильмов обсуждения по-прежнему заслуживают не более пятнадцати. Но, сделав все — хотелось бы надеяться, что действительно все — возможное, чтобы искоренить авторское кино, государство осуществило селекцию режиссеров, способных снимать вопреки всему. Самые интересные фильмы года сделаны за копейки, без участия не то что государства, но порой и профессиональных продюсеров, на коленке. Как бы на обочине кинопроцесса, но только "как бы": ведь, положа руку на сердце, настоящая обочина — это как раз "мейнстрим", если не тоскливый, то непрофессиональный.

Самый актуальный фильм года — "За Маркса" — сняла Светлана Баскова: покинув гетто авангардистского трэша, она не поступилась своей легендарной независимостью. Впрочем, сама идея снять фильм о гибели горстки активистов независимого профсоюза в борьбе с ошалевшим олигархом — да еще и без лирической линии — должна шокировать киноистеблишмент сильнее, чем привычные по ее прежним фильмам потоки крови и мата или сцены гомосексуального насилия. Получился политический — в лучшем, годаровском, эстетическом, а не конъюнктурном смысле — фильм. Баскова, вопреки примитивной логике, не нырнула в псевдодокументализм, а перевела социально-экономическую коллизию на язык шекспировских страстей.

Главный редактор журнала "Сеанс" Любовь Аркус сняла полнометражный документальный — что в России само по себе подвиг — фильм об аутизме "Антон где-то рядом". Из ничего, из обрывков разговоров в понтовом ресторане выстроил Борис Хлебников "Пока ночь не разлучит", притчу-анекдот, пособие по социальной анатомии Москвы. Для съемок "Последней сказки Риты" Рената Литвинова и Земфира Рамазанова создали свою студию "Запределье". Уверенные опасения, что без продюсерской руки девушки впадут в умопомрачительное авторство, оправдались с точностью до наоборот: получилась строгая, несмотря на многообразные красивости, и умная притча о столкновении безобразной больничной реальности смерти с человеческой верой в то, что смерть — нечто большее, чем смерть.

Михаил Брашинский снял — второй после нервного и загадочного "Гололеда" (2003) — фильм "Шопинг-тур", бюджета которого не хватило бы и на "коротышку", и получил гран-при выборгского "Окна в Европу". Абсурдистский фильм ужасов о финской народной традиции на Иванов день кушать иностранцев оказался и язвительным высказыванием об обществе потребления и русско-финской дружбе, и психологической драмой об отношениях матери и сына.

Можно говорить и о сверхтеме, объединившей режиссеров кардинально различных. Другое дело, что такое единение пугает, поскольку тема эта — смерть. Да, конечно, кино, как завещал тот же Годар, "снимает смерть за работой", но не до такой же степени. Если Рената Литвинова сыграла прекрасную, хотя и временно разжалованную в санитарки Смерть, то Алексей Балабанов в "Я тоже хочу" сыграл собственную смерть, на пороге инобытия, куда заказан вход режиссерам и убийцам. Герои пропитанного питерской меланхолией "анти-Сталкера" срываются в путь к мистической колокольне, которая "забирает" людей, с такой легкостью, словно ничто и никого из них в этой жизни не удерживает. А на подходе еще и фильм о смерти актера "Роль" — категорически не похожая на все, что снимал Константин Лопушанский, галлюцинация о Петрограде времен нэпа, достойная пера Борхеса.

Смертельная болезнь дочери мотивирует все, что делает героиня самого недооцененного фильма года — "Бедуина" Игоря Волошина. Начинаясь как чернуха о суррогатной матери, вынашивающей ребенка для парочки питерских геев, фильм вдруг срывается в кровожадный абсурд, чтобы столь же неожиданно увенчаться катарсисом ни более ни менее как в иорданской пустыне. При видимой дикости такой смены интонаций, "Бедуин" кажется гораздо более достоверным, чем претендующий на разговор о том, "как в жизни бывает", фильм Павла Руминова "Я буду рядом". Забавно, что его предполагаемые обстоятельства зеркальны "Бедуину": тут мать, зная о своей болезни, ищет для ребенка приемных родителей.

Венчает этот dance macabre фильм Алексея Сигарева с обманчивым названием "Жить!" — три истории о людях, неожиданно и жестоко лишившихся мужа, детей и отца, не просто переплетаются, но сливаются в один кошмарный сон, антологию запрещенных приемов воздействия на зрителя. Притом что Сигарев говорит как бы не столько о смерти, сколько, как и Литвинова, об отношении к ней, и вводит изрядную долю метафизики, "Жить!" — самая что ни на есть беспощадная чернуха.

Вообще, с "реальной реальностью" у российских режиссеров традиционно непростые отношения. Вот "Конвой" Алексея Мизгирева, несмотря на сугубо чернушную фактуру, в противоположность Сигареву, оказался вещью в себе, темным для зрителей, но очевидным, что гораздо важнее, для самого режиссера метафизическим посланием. Хотя на экране всего-навсего армейский капитан, больной на всю голову, пытается доставить в часть дезертира, но лишь увязает все глубже в трясине обыденного московского ада.

Но опять-таки драматургия киногода строится на парадоксальных оппозициях — "Конвой", при всем видимом нагнетании свинцовых мерзостей, выходящим за рамки правдоподобия, кажется гораздо более адекватным портретом реальности, чем "Кококо" Авдотьи Смирновой, стремящейся "отображать жизнь в формах самой жизни". Но, с другой стороны, неспособность, да и нежелание интеллигентной героини изгнать из своего дома и жизни случайную знакомую, "хабалку" из "Е-бурга", сродни невозможности для капитана Игната довести до конца свою миссию.

Что же касается отношений кино с историей, то, на диво, не произошло ничего из того, что было обещано и вселяло мрачные опасения в смысле беспощадной борьбы одних фальсификаций истории с другими. Духоподъемные блокбастеры так и не пошли в атаку: не считать же таковым "Август. Восьмого", злободневную поделку Джаника Файзиева о войне с Грузией. Антисоветская линия благополучно продолжилась, выродившись, однако, в полное, прежде всего эстетическое, непотребство "4 дней в мае" Ахима фон Борриса и "Служу Советскому Союзу" Александра Устюгова. В "Орде" Андрея Прошкина, сказании о чудотворце-патриархе Алексии, особого клерикализма не заметно. Сергей Лозница, обещавший в экранизации повести Василя Быкова "В тумане" показать Великую Отечественную так, как ее еще никто не показывал, не на шутку изумил тем, что снял не более чем нормальное советское партизанское кино. Сверхзадачей "Белого тигра" Карена Шахназарова, похоже, было доказать, что и в наши дни можно, как в СССР, снять кино с настоящими, а не компьютерными танками, и не более того.

"Белый тигр" вполне предсказуемо был выдвинут Россией и на соискание "Оскара". И, очевидно, его не получит, если вообще выйдет в финал. Больше шансов было бы у Аркус, Мизгирева или Сигарева, но когда они окажутся в номинантах — это будет означать, что русская кинореальность перевернулась вверх дном, то есть встала с головы на ноги.